Перекрёсток регулирования криптовалют в США, Европе и Канаде: полигон или музей?

Автор: Castle Labs

Перевод: Yangz, Techub News

Когда Сатоши Накамото опубликовал белую книгу, майнинг биткоинов был очень простым, любой игрок с современным CPU мог легко накапливать богатство, которое впоследствии стоило миллионы долларов. На домашнем компьютере, вместо игры в « Симс», лучше было создать прибыльное хозяйство, чтобы потомкам не пришлось трудиться, а доходность могла достигать примерно 25 000 раз.

Однако большинство игроков все еще увлечены « Halo 3» на Xbox, лишь немногие подростки использовали домашние компьютеры, чтобы заработать богатство, превосходящее современные технологические гиганты. Наполеон создал легенду, завоевав Египет и Европу, а вы просто нажмите «Начать майнинг».

За пятнадцать лет биткоин превратился в глобальный актив, его добыча зависит от масштабных операций, поддерживаемых сотнями миллионов долларов инвестиций, аппаратного обеспечения и энергии. Средняя энергия, расходуемая на один биткоин, достигает 900 000 киловатт-часов.

Биткоин породил совершенно новую парадигму, резко контрастирующую с нашим взрослением в мире строгих финансовых ограничений. Возможно, это — первая настоящая революция против элит после неудачи движения «Захватить Уолл-стрит». Стоит отметить, что биткоин появился именно после Великой финансовой кризиса эпохи Обамы — кризиса, в значительной степени вызванного попустительством к азартным рисковым банковским операциям. Закон Сарбейнса-Оксли 2002 года был задуман как мера предосторожности против повторения интернет-буллона; ирония в том, что финансовый крах 2008 года был значительно серьезнее.

Кто бы ни был Сатоши Накамото, его изобретение совпало по времени — это была вспышка яростного и вдумчивого восстания, прямо указывающего на тот мощный и вездесущий Левиафан.

До 1933 года американский фондовый рынок фактически не регулировался, его ограничивали лишь отдельные «Блю-скай» законы штатов, что приводило к серьезной информационной асимметрии и множеству спекулятивных сделок.

Ликвидностический кризис 1929 года стал испытанием этого режима, показав, что децентрализованный саморегулируемый механизм не способен сдерживать системные риски (знакомо?). В ответ американское правительство приняло жесткие меры посредством Закон о ценных бумагах 1933 и 1934 годов, заменив принцип «Покупатель несет риск» централизованным контролем через SEC и механизмы обязательной отчетности — чтобы восстановить доверие к системе платежеспособности публичных активов… Мы наблюдаем повторение этого же процесса в сфере DeFi.

До недавних пор криптовалюты функционировали как «теневой банк» без разрешений, их функции были похожи на допандемийную эпоху — но с куда более опасной слабостью из-за отсутствия регулирования. Эта система управляется кодами и спекуляциями, игнорируя огромные риски, связанные с этим финансовым зверем. Неуклонные банкротства 2022 года — это словно стресс-тест 1929-го, показывающий, что децентрализация не равна бесконечной прибыли и здоровой валюте; напротив, она создает рисковые узлы, способные поглотить множество классов активов. Мы становимся свидетелями перехода от либеральной, азартной парадигмы к принудительному режиму регулирования — регуляторы пытаются заставить криптовалюты повернуться к U-образному сценарию: при легальности они могут стать объектом налогов, как любые другие активы — фонды, институции, состоятельные люди и даже государства.

В этой статье мы пытаемся раскрыть истоки институционального возрождения криптовалют — этот переход уже неминуем. Мы стремимся предсказать его неизбежный финал и точно определить конечную форму DeFi-экосистемы.

Внедрение регуляторных рамок

До того, как DeFi полностью погрузился в темные времена 2021 года, его развитие скорее зависело не от новых законов, а от расширения существующих правил федеральными органами для регулирования цифровых активов. В самом деле, все шло поэтапно.

Первое крупное федеральное действие произошло в 2013 году, когда FinCEN выпустил директивы, классифицировав криптовалютные «биржи» и «сервисы» как платежные учреждения, подчиняющиеся Закону о банковской тайне и противодействию отмыванию денег. Можно считать 2013 год годом первого признания DeFi на Уолл-стрит — это одновременно проложило путь к правоприменению и заложило основы подавления.

В 2014 году IRS объявило, что виртуальные валюты в целях федеральных налогов рассматриваются как «имущество», а не как деньги, что усложнило ситуацию: каждая сделка порождала обязательства по налогу на прирост капитала; биткоин получил юридическую характеристику и стал объектом налогообложения — что далеко ото первоначальной идеи!

На уровне штатов в 2015 году Нью-Йорк запустил спорный «BitLicense», первый регулирующий каркас, требующий раскрытия информации о криптовалютных компаниях. В конечном итоге SEC завершила этот этап, выпустив «Отчет по расследованию DAO», подтвердив, что многие токены подпадают под категорию незарегистрированных ценных бумаг по тесту Гоувера.

К 2020 году Управление валютного надзора США (OCC) временно открыло двери для хранения криптоактивов в национальных банках, но позже это было поставлено под сомнение администрацией Байдена — как делает любой президент.

На другом конце Атлантики, на Старом Континенте, правила остались старыми. Влияние жесткой римской правовой системы (совершенно отличной от общего права) породило дух антиличной свободы, который тормозил потенциал DeFi в отсталой цивилизации. Нужно помнить, что США — по сути протестантская нация; этот дух автономии сформировал Америку — страну, основанную на предпринимательстве, свободе и духе первопроходцев.

В Европе наследие католицизма, римского права и феодальных порядков породило совершенно другую культуру. Поэтому неудивительно, что Франция, Великобритания и Германия пошли разными путями. В мире, где ценится послушание, а не риск, криптотехнологии неизбежно подвергаются жесткому преследованию.

Именно поэтому ранняя Европа отличалась бюрократическим раздроблением, а не единой стратегией. В 2015 году отрасль добилась первого успеха: Европейский суд (дело Skatteverket против Hedqvist) постановил, что обмен биткоинов освобожден от НДС, фактически придав криптовалютам статус законного платежного средства.

До внедрения единого законодательства в ЕС существовали разногласия между странами по регулированию криптоактивов. Франция (закон PACTE — плохо продуманная нормативная база) и Германия (лицензии на хранение криптовалют) создали жесткие национальные рамки, а Мальта и Швейцария конкурировали за привлечение компаний с помощью передового регулирования.

Этот хаос завершился с принятием в 2020 году «Пятой директивы по борьбе с отмыванием денег», которая обязывает всю Европу внедрять строгие меры KYC, полностью ликвидировав анонимные сделки. Осознав, что 27 противоречащих друг другу правил невозможно удержать, Еврокомиссия в конце 2020 года предложила «Регламент по рынкам криптоактивов» (MiCA), что означало конец эпохи разрозненных нормативов и начало единого регулирования… что вызвало разочарование у всех.

Американская передовая парадигма

О, блокчейн, ты видишь, как Дональд устранил препятствия, и теперь легитимно стоит, долгое время запрещенный?

Реформа системы регулирования в США — не полноценно системный пересмотр; она в основном продвигается лидерами общественного мнения. В 2025 году смена власти принесет новую философию: меркантилизм победит морализм.

В декабре 2024 года Трамп выпустил свой знаменитый мем-коин — возможно, вершина или нет, — но это показывает, что элиты готовы вновь сделать криптоотрасль великой. Несколько криптоклириков теперь управляют курсом, постоянно стремясь дать больше свободы создателям, строителям и мелким инвесторам.

П Paul Atkins управляет SEC, и это скорее смена власти, чем назначение. Его предшественник, Гэри Гэнслер, воспринимал криптоиндустрию с явной враждебностью. Он стал для нашего поколения — как колючка в плече; Оксфорд даже опубликовал статью о том, насколько болезненно его режим. Считается, что именно его радикальная позиция лишила DeFi нескольких лет развития, а регулятор, который должен был вести отрасль, — отстал и мешал ей.

А Atkins не только остановил судебные процессы, но и фактически извинился за них. Его проект «Crypto» — пример бюрократического сдвига. Этот «план» был направлен на создание крайне скучной, стандартизированной и всеобъемлющей системы раскрытия информации, чтобы Уолл-стрит мог торговать Solana, как нефть. Международная юридическая фирма Relai дала следующее резюме:

1. Создать четкую регуляторную основу для выпуска криптоактивов в США
2. Обеспечить свободу выбора кастодианов и бирж
3. Поощрять конкуренцию и развитие «суперприложений»
4. Поддерживать on-chain инновации и децентрализованные финансы
5. Внедрять исключения и коммерческую целесообразность

Самое важное изменение, вероятно, произойдет в Минфине. Джанет Йеллен считала стейблкоины системным риском, а Скотт Бейсент — человек с бюрократическим опытом и хедж-фондовым мышлением — понял их суть: это — единственный покупатель новых американских долговых обязательств.

Бейсент отлично разбирается в сложных алгоритмах американского дефицита. В мире, где иностранные центробанки замедляют покупку американских облигаций, выпуск стейблкоинов с их бесконечным спросом на короткие облигации — это для нового министра финансов хорошая новость. Он видит, что USDC/USDT — не конкуренты доллару, а его предвестники, способные распространить долларовое господство в страны, где люди предпочитают держать стейблкоины вместо обесценивающейся валюты.

Другим «злодеем» — скорее, антигероем — стал Джейми Димон. Он грозил уволить любого трейдера, касающегося биткоина, а теперь совершил самый прибыльный в истории финансовый разворот на 180 градусов. В 2025 году JPMorgan запустил кредитование с залогом криптовалют — это его белый флаг. По информации The Block, банк планирует уже в конце этого года разрешить корпоративным клиентам брать кредиты под залог биткоинов и эфира, что свидетельствует о дальнейшем углублении интеграции криптовалют в традиционный финмир. По данным Bloomberg, программа будет глобальной и будет зависеть от сторонних кастодианов для хранения залогов. Когда Goldman Sachs и BlackRock начнут забирать долю у JPMorgan в доходах по управлению активами, эта борьба уже закончилась. Банки победили, не вступая в бой.

Последней, но не менее важной фигурой в этой истории стала сенаторка-криптоэнтузиастка Cynthia Lummis, которая стала самым преданным сторонником новой системы залоговых активов в США. Ее предложение о «стратегических запасах биткоинов» перешло из периферийных конспирологических теорий в серьезные слушания в комитетах. Хотя ее идеи не оказали заметного влияния на цену биткоина, она искренняя.

Правовая картина 2025 года формируется под воздействием уже состоявшихся решений и тех, что еще на грани. Текущий уровень интереса правительства к крипто — настолько высок, что крупнейшие юридические фирмы создают сервисы слежения за новостями в этой сфере: например, «Американский трекер крипполитики» от Reid. Они отслеживают, как регуляторы неустанно вводят новые правила для DeFi. Но мы еще в начале пути.

На текущий момент дебаты в США сосредоточены вокруг двух основных юридических систем:

Закон «Genius» (принят в июле 2025 года); это — (официальное название — «Закон о национальных инициативах в области стабильных монет США») — наконец-то признает важнейшие активы после биткоина — стабильные монеты. Обязывая полностью резервировать их 1:1 государственными облигациями, этот закон превращает стабильные монеты из системного риска в инструмент геополитики, подобно золоту или нефти. Он фактически дает право частным эмитентам вроде Circle и Tether становиться легальными покупателями американских долговых обязательств. Это — выгодное соглашение для всех.

Обратная сторона — Закон «CLARITY», пока остается в тени. Этот законопроект, направленный на окончательное определение роли SEC и CFTC в сфере ценных бумаг и товаров, застрял в Комитете по финансовым услугам Палаты представителей. Пока он не принят, биржи находятся в некоем комфортном, но хрупком промежуточном состоянии — работают по временным регуляторным директивам (и по сей день), а не по постоянным законам.

Эта неопределенность — причина, по которой обе стороны политического спектра используют ее как оружие в борьбе за власть.

Наконец, отмена «Общего бухгалтерского бюллетеня» №121 (Staff Accounting Bulletin 121), технического регламента, требующего считать кастодиальные активы обязательствами банка, — словно открыла шлюзы, и теперь институциональный капитал (даже пенсионные фонды!) наконец-то может без страха регулирования покупать криптоактивы. Вслед за этим на рынке уже появились страховые продукты, номинированные в биткоинах, и будущее выглядит ярким.

Старый континент: врожденное избегание рисков

В древние времена доминировали рабство, обычаи и законы, которые приносили выгоду богатым и угнетали простых людей. — Цицерон

Если зрелая цивилизация, породившая Платона, Гегеля и даже Маракана (шутка), если ее создатели сейчас зажаты в тюрьму бюрократии, которая лишь мешает их творчеству, то какой тогда смысл у этого?

Как церковь когда-то сажала ученых на костры или осуждала их, так и нынешние государственные силы придумывают запутанные и запутывающие законы, которые, возможно, служат лишь для устрашения предпринимателей. Разрыв между живой, молодой и бунтующей американской душой и старой, расхлябанной Европой — сегодня более очевиден, чем когда-либо. Брюссель мог бы избавиться от своей заскорузлой бюрократии, но вместо этого выбрал неизбежную инерцию.

Полнокомплектный «Регламент по рынкам криптоактивов» (MiCA), вступающий в силу к концу 2025 года, — произведение бюрократической мысли и абсолютная катастрофа для инноваций.

MiCA позиционируется как «полная рамочная система», но в Брюсселе это обычно означает «полное мучение». Он действительно приносит ясность, но настолько ясную, что вызывает страх. Основной недостаток MiCA — несоответствие категорий: он регулирует стартапы так же, как суверенные банки. Высокие издержки на соответствие, скорее всего, приведут к краху криптокомпаний.

Norton Rose подготовила меморандум, объясняющий этот регламент объективно.

Структурно, MiCA — это фактически исключительный механизм: он включает цифровые активы в категории высокой регуляции (активно-ссылочные токены и электронные деньги), а также возлагает на провайдеров криптоуслуг (CASPs) тяжелую нормативную нагрузку, копирующую систему MiFID II, разработанную для финансовых гигантов.

Согласно главам 3 и 4, регламент накладывает строгие требования резервов в размере 1:1 для эмитентов стейблкоинов, фактически делая алгоритмические стейблкоины юридически «банкротными» с самого начала (что само по себе может представлять системный риск; представить, что Брюссель объявит их нелегальными за ночь?).

Кроме того, эмитенты «важных» токенов (злополучных sART/sEMT) столкнутся с усиленным контролем со стороны Европейского центрального банка, включая требования к капиталу, что делает выпуск таких токенов экономически невозможным для стартапов. Сегодня без команды из лучших юристов и капитала, соответствующего традиционным финансовым бизнесам, открыть криптовую компанию почти невозможно.

Для посредников, глава 5 полностью исключает понятия оффшорных и облачных бирж. CASPs должны иметь зарегистрированные офисы в странах-членах, назначать постоянно действующих директоров, проходящих тесты на «подходящесть», и внедрять договоры о разделении активов. Статья 6 требует превращения технической документации в обязательную проспектную документацию, с жесткой гражданской ответственностью за любые существенные неточности или пропуски, что разрушает привычную анонимность компаний в индустрии. Это все равно что требовать открыть цифровой банк.

Несмотря на то, что регламент вводит право на работу, позволяя лицензированным CASPs в одной стране работать по всему Европейскому экономическому пространству без дополнительной локализации, — эта «координация» (ужасное слово в праве ЕС) стоит дорого. Она создает регулятивную барьерную стену, в которую смогут войти лишь крупные игроки с мощным капиталом, способные выдержать расходы на противодействие отмыванию денег, мониторинг рыночных злоупотреблений и соблюдение требований к отчетности.

MiCA — это не только регулирование европейского крипторынка, это фактически закрытие доступа для тех участников, у которых нет ресурсов по законам и финансам (а это почти всегда создатели и пользователи крипто).

Верховный орган ЕС — BaFin в Германии — превратился в посредственного регулятора, лишь занятым оформлением бумажной работы по умирающей отрасли. В то же время Франция, которая мечтала стать центром Web3 или страной стартапов, натолкнулась на собственные стены. Французские стартапы не создают инновации, а бегут из страны. Они не могут конкурировать с США по скорости или с Азией по постоянным инновациям, поэтому массово уезжают в Дубай, Таиланд и Цюрих.

Но настоящий звон — это запрет на стейблкоины. ЕС, ссылаясь на «защиту денежного суверенитета», фактически запретил неевропейские стейблкоины (например, USDT), что фактически завершило единственную надежную сферу DeFi. Глобальная криптоэкономика функционирует на стейблкоинах. Принуждая европейских трейдеров использовать «европейские» токены с низкой ликвидностью вне Шенгенской зоны, Брюссель создал ловушку ликвидности.

Европейский центральный банк и Европейский совет по системным рискам уже призвали Брюссель запретить «модель выпуска в нескольких юрисдикциях»: глобальные компании-стейблкоины рассматривают в качестве взаимозаменяемых токены, выпущенных внутри и вне ЕС. В отчете председатель ЕЦБ Кристин Лагард предупредила, что недовольные держатели за пределами ЕС могут «усугубить риски паники внутри региона», — что, по сути, означает риск усиливающихся банковских кризисов.

Между тем, Великобритания намерена ограничить личное владение стейблкоинами 20 000 фунтов стерлингов… и полностью не регулирует альткоины. Европейская стратегия снижения рисков требует кардинальной реформы, чтобы избежать полномасштабного краха под натиском регуляторов.

Мой простой посыл: Европа хочет, чтобы ее гражданам оставалась только евро, чтобы они не могли участвовать в американской экономике и избегать застоя, или, говоря прямо, — умереть. Как сообщает Reuters, Европейский центральный банк предупреждает, что стейблкоины могут увести ценные розничные депозиты из банков Еврозоны, а паника по поводу их отзывов может привести к широкому кризису глобальной финансовой системы.

Это — полнейшая чушь!

Идеальная парадигма: Швейцария

Есть страны, которые, не поддавшись партийной политике, глупости или устаревшим законам, смогли избавиться от двойственного противоречия «чрезмерного и недостаточного регулирования», найдя баланс. Швейцария — пример такой исключительной страны.

Ее регулировочный каркас многообразен, но эффективен, дружелюбен и воспринимается как удобный для провайдеров и пользователей:

Закон о надзоре за финансовым рынком (FINMASA) 2007 года — это «зонтичный» нормативный акт, объединивший контроль за банками, страхованием и противодействием отмыванию денег, закрепивший за Swiss Financial Market Supervisory Authority (FINMA) роль единого и независимого регулятора финрынка Швейцарии.

Закон о финансовых услугах (FinSA) сфокусирован на защите инвесторов. Он вводит строгие кодексы поведения, классификацию клиентов (розничные, профессиональные, институциональные) и прозрачность (базовые информационные документы), создавая «справедливую конкурентную среду» для банков и независимых управляющих активами.

Закон о борьбе с отмыванием денег — основной каркас борьбы с финансовыми преступлениями. Он распространяется на всех финансовых посредников (включая криптоуслуги) и устанавливает базовые обязательства.

Закон о распределенных реестрах (DLT-Law, 2021) — это «обобщающий» нормативный акт, который переписал 10 федеральных законов (включая Гражданский кодекс и Закон о исполнительных процедурах), признал легитимность криптоактивов.

Положение о поставщиках виртуальных активов (VASP) реализует «правило путешествия» (Travel Rule) FATF без минимальных порогов, строго следуя рекомендациям.

Статья 305-2 Уголовного кодекса Швейцарии определяет преступление отмывания денег.

Стандарты CMTA, опубликованные Ассоциацией капиталового рынка и технологий, — необязательные, но широко принятые отраслью.

Регуляторы включают: парламент (законодательство), Swiss Financial Market Supervisory Authority (регулирование через постановления и уведомления), а также саморегулируемые организации под надзором FINMA (например, Relai), отвечающие за контроль независимых управляющих активами и крипто посредников. Офис по расследованию подозрительных операций по отмыванию денег занимается проверкой подозрительных отчетов и их передачей прокуратуре.

Таким образом, Цугская долина стала идеальным местом для создателей крипто: ясная логика не только позволяет им работать, но и обеспечивает правовую защиту, что дает спокойствие пользователям и уверенность банкам, готовым брать на себя небольшой риск.

Вперёд, Америка!

Объятия Европы к криптовалютам не вызваны желанием инноваций, а — острой необходимостью финансирования. С тех пор как в 1980-х годах она уступила Web2 Силиконовой долине, Европа воспринимает Web3 не как индустрию для развития, а как налоговую базу для сбора налогов, как и все прочие сферы.

Это — структурное и культурное подавление. В условиях старения населения и перегруженной пенсионной системы Европа не может позволить себе неконтролируемую конкуренцию в финсекторе. Вспомнить хотя бы, как феодальные лорды удерживали или убивали местных дворян, чтобы устранить конкуренцию. У Европы есть страшный инстинкт: она жертвует своими гражданами, чтобы предотвратить неконтролируемые перемены. Для США это чуждо — в стране процветают конкуренция, инициатива и фаустовский дух власти.

MiCA не — это «стратегия» роста, а — смертный приговор. Он проектируется так, чтобы все транзакции в Европе проходили под пристальным контролем, как будто монарх обирает крестьян. Европа фактически превращается в один из самых дорогих в мире потребительских колоний, музей прошлого, куда приезжают американцы любоваться мертвым наследием.

Швейцария и ОАЭ избавились от исторических и структурных недостатков. У них нет бремени империи, поддерживающей глобальную резервную валюту, и бюрократической инерции, характерной для Группы из 27 стран — ее все считают слабой и неэффективной. Через закон о распределенных реестрах они привлекли фонды, обладающие реальными активами (Ethereum, Solana, Cardano). ОАЭ последовали их примеру; неудивительно, что французские проекты бегут в Дубай.

Мы вступаем в эпоху резкого роста регуляторных лазеек.

Мы увидим географическую расколоту криптоиндустрии: пользователи останутся в США и Европе, проходя полное KYC, платя высокие налоги и интегрируясь с традиционными банками; а протоколы переместятся в Швейцарию, Сингапур и ОАЭ — более рациональные юрисдикции. Пользователи будут по всему миру, а создатели, венчурные инвесторы, протоколы и разработчики — вынуждены искать более подходящие места для построения.

Европа станет музеем финансов. Она создаст для своих граждан сложную, яркую, но абсолютно бесполезную и даже опасную правовую систему. Я задаюсь вопросом, покупали ли когда-нибудь в Брюсселе биткоин или переводили стабильные монеты через межцепочки.

Появление криптоактивов как полноценной макроэкономической категории неизбежно, а США сохранят за собой статус глобального финансового центра. В стране уже функционируют страховые продукты, номинированные в биткоинах, кредитование под залог криптовалют, криптовалютные резервы, бесконечные венчурные инвестиции и активное сообщество строителей.

Итог

В целом, Брюссель строит «прекрасный новый мир», который скорее похож на неуклюжий, Франкенштейновский конструкт, чем на связную цифровую систему. Он пытается натянуть 20-й вековский банковский регламент на 21-й век децентрализованных протоколов, причем создатели — это инженеры, которые ничего не понимают в природе Европейского центрального банка.

Мы должны активно продвигать иной регуляторный подход — такой, который ставит во главу угла реальность, а не бюрократию, чтобы не убить уже и без того слабую европейскую экономику.

К сожалению, крипто — не единственная жертва этой паранойи. Это — лишь новая мишень для ленивых, высокооплачиваемых бюрократов, засевших в коридорах власти по всему миру. Они усиливают контроль, потому что у них нет практического опыта. Они никогда не проходили KYC для аккаунтов, не получали новые паспорта или бизнес-лицензии. Поэтому, несмотря на так называемых технологических элит в Брюсселе, основатели и пользователи криптовалют вынуждены бороться с крайне некомпетентной бюрократией, которая занимается лишь вредными законами и ничем больше.

Европе нужно повернуть курс и действовать немедленно. Пока Европа занимается бюрократией, США активно ищут пути «нормализации» DeFi и движутся к взаимовыгодной модели регулирования. Централизация через регулирование — вопрос времени: крах FTX — это предупредительный знак.

Те, кто потеряли деньги, жаждут мести; нам нужно избавиться от этого порочного круга мем-коинов, уязвимых мостов и хаоса регуляций. Мы нуждаемся в структуре, которая сможет обеспечить безопасный вход реального капитала (Sequoia, Bain, BlackRock или Citigroup уже работают в этом направлении) и защитить конечных пользователей от хищных капиталов.

Рим не строился за один день, но этот эксперимент продолжается уже пятнадцать лет, а его институциональные основы по-прежнему находятся в болоте. Возможность создать полноценную криптоиндустрию быстро закрывается; в войне промедление — смерть, и обе стороны Атлантики должны ввести быстрые, решительные и всеобъемлющие меры регулирования. Если этот цикл действительно близок к завершению, сейчас самое время восстановить репутацию и компенсировать ущерб, нанесенный недобросовестными участниками за все прошедшие годы.

Усталые трейдеры с 2017, 2021 и 2025 годов требуют ясных решений и окончательного приговора по крипто; самое важное — наши любимые активы должны достичь своих исторических максимумов.